«Моисей в Египте» в Кёльне, 26.04.2018

Постановка россиниевского «Моисея в Египте», на которой мне довелось побывать, впервые была показана на фестивале в Брегенце в июле прошлого года, а недавно с другим составом перенесена в Кёльн.
В этом году исполнилось 200 лет со дня первого исполнения этой оперы в неаполитанском театре Сан-Карло, с чем, несомненно, связан и возросший интерес к ней различных театров. В самом Неаполе тоже не забыли о юбилее, премьера новой постановки состоялась там в марте.
История возникновения этого не совсем обычного сочинения Россини такова. В Италии тогда запрещалось исполнять в театрах оперы во время Великого поста, исключение делалось только для произведений на библейские сюжеты. Композиторы охотно пользовались этой лазейкой, в том числе и Россини. Еще до «Моисея» им была написана другая «великопостная» опера (точнее, «драма с хорами») «Кир в Вавилоне», где только один короткий эпизод с участием пророка Даниила отсылал к библейской истории, основу же сюжета составлял вполне традиционный любовный треугольник.
В «трагико-священном действе» (azione tragico-sacra) «Моисей в Египте» библейские события уже играют куда более важную роль, однако и в этой опере, основанной не на самой книге Исхода, а на трагедии Франческо Рингьери «Осирис», присутствует любовная линия с участием полностью вымышленных персонажей — египетского царевича Осириса и племянницы Моисея Эльчии.
Премьера «Моисея в Египте» состоялась 5 марта 1818 года. Первые два действия произвели хорошее впечатление на публику, однако короткое заключительное действие со сценой перехода через Красное море вызвало в зале смех из-за проблем со сценическим оборудованием. Через год, в марте 1819 года, Россини радикально переработал третье действие, в том числе добавив самый знаменитый впоследствии номер оперы — молитву Dal tuo stellato soglio.
Однако этим изменения не ограничились. Дело в том, что в 1818 году Россини, как это часто бывало, поручил написание части музыки другим композиторам. Так, арию фараона A rispettarmi apprenda сочинил талантливый композитор Микеле Карафа, а арию самого Моисея Tu di ceppi m’aggravi la mano — другой неизвестный соавтор. В то время было обычной практикой поручать арии второстепенных персонажей (так называемые arie di sorbetto) помощникам. Для современного слушателя может показаться странным, что подобную явно проходную арию получил главный герой, но специалисты указывают, что по законам ораториального жанра, к которому восходят «великопостные» оперы, таким героям вообще не полагалось традиционных арий, а лишь торжественные воззвания в декламационной манере.
Кроме того, арию царицы Амальтеи La pace mia smarrita, исполнявшуюся на премьере в 1818 году, Россини позаимствовал из более раннего «Кира в Вавилоне». При возобновлении в 1819 году эта ария не исполнялась вообще.
В 1820 году Россини вновь вернулся к «Моисею», сочинив для Фараона новую арию — Cade dal ciglio il velo.
В целом же при написании этого произведения Россини явно уделял больше внимания ансамблям, чем сольным номерам: из четырех арий оригинальной редакции серьезно он поработал только над арией Эльчии, завершающей второе действие. И только эта ария вошла позднее в радикально переработанную французскую версию — «Моисей и Фараон». Правда, там ее поет уже другая героиня (жена Фараона Синаида, соответствующая Амальтее из неаполитанской версии) и по другому поводу.
Немногочисленные современные постановки неаполитанского «Моисея» обычно основываются на редакции 1819 года, но с добавлением написанной годом позже россиниевской арии Фараона, а также арии Амальтеи из первоначальной версии 1818 года. Но бывают и исключения. Так, на фестивале в Пезаро в 2011 году арии Амальтеи и Моисея не исполнялась вообще. В Вильдбаде в 2006 году поступили иначе: восстановили арию Фараона, написанную Карафой, а россиниевскую арию Cade dal ciglio il velo с измененным текстом передали Моисею.
В Брегенце и Кёльне также исполнялась редакция 1819 года, но с включением арии Фараона Cade dal ciglio il velo, арии Амальтеи La pace mia smarrita и написанной неизвестным автором арии Моисея Tu di ceppi m’aggravi la mano. Насколько я могу судить, опера прозвучала полностью, без каких-либо заметных купюр.
Единственная вольность, допущенная постановщиками, касается начала третьего действия. Дело в том, что в сохранившейся партитуре это вступление вообще отсутствует, имеется лишь указание, что евреи входят на сцену «под звуки радостных инструментов». Исследователи считают, что в этом месте должен вновь звучать марш из первого действия. Он в Кёльне и звучал, но почему-то в записи, периодически затихая и вновь усиливаясь, к тому же в сопровождении различных спецэффектов.
Важным элементом постановки режиссера Лотте де Беер стали миниатюрные фигурки кукольного театра «Отель Модерн». Артисты-кукольники перемещали фигурки на столиках в разных углах сцены, а увеличенное изображение проецировалось на экран в глубине сцены или полупрозрачный занавес, опускавшийся в нужные моменты. С помощью этого приема весьма эффектно были представлены «казни египетские», начиная с гигантской саранчи в самом начале оперы, и другие массовые сцены. Впрочем, иногда действия кукольников становились чересчур назойливыми, отвлекая внимание от самой оперы. Кроме того, время от времени они переключались с кукол на живых певцов, «выстраивая мизансцены» непосредственно во время пения и еще более отвлекая как слушателей, так и самих исполнителей.
В остальном же постановка выглядела вполне традиционно, не было явного смещения акцентов, как у Грэма Вика в Пезаро, где угнетенные древние евреи внезапно превратились в современных террористов с бомбами.
Надо сказать, что Кёльнская опера сейчас располагается во временном помещении, плохо приспособленном для музыкальных спектаклей. В частности, в зале нет оркестровой ямы, а оркестр располагается слева от сцены, к тому же за перегородкой. Конечно, это не могло не сказаться негативно на его звучании, однако маэстро Дэвид Пэрри, выдающийся специалист по операм Россини и бельканто в целом, сделал все возможное, чтобы справиться с проблемной акустикой театра. Оркестр под его управлением звучал достаточно громко и ярко, но в то же время не заглушал певцов.
Общий уровень исполнения был, на мой взгляд, весьма высок. Особенно отличились исполнители партий влюбленной пары: сопрано Марианджела Сичилия (Эльчия) и тенор Антон Росицкий (Осирис), неожиданно взявший к тому же в дуэте с Фараоном ми второй октавы — ноту, которую я раньше ни у кого в этой партии не встречал. Сичилия же получила заслуженную овацию после своей большой арии Porgi la destra amata, в ходе которой ее возлюбленный внезапно погибает вместе со всеми египетскими первенцами.
Второй тенор, южноафриканец Саннибой Дладла, в Брегенце пел Осириса, а в Кёльне ему досталась другая важная партия — брата Моисея Аарона. Его голос показался мне несколько более сильным и, как ни странно, более «итальянским» по звучанию, чем голос Росицкого, однако диапазон у него при этом несколько скромнее.
Понравился мне и исполнитель заглавной партии хорватский бас Анте Еркуница, ранее слышанный в партии Марселя в «Гугенотах», где он тоже был весьма хорош. Моисей у него получился властный и достаточно харизматичный.
К сожалению, нельзя сказать того же о втором басе, Джошуа Блуме, певшем Фараона. У него сильный голос, но певец совершенно не владеет стилем бельканто, периодически просто переходя на крик.
Меццо Адриана Бастидас-Гамбоа достойно исполнила партию жены Фараона Амальтеи, весьма важную в представленной редакции с большой виртуозной арией La pace mia smarrita.
В заключение хочется отметить, что в ближайшие дни в продажу поступит видеозапись этой постановки, сделанная прошлым летом в Брегенце. А россиниевский фестиваль в Вильдбаде предлагает в этом году французскую оперу «Моисей и Фараон» — радикальную переработку «Моисея в Египте».

Комментарии: