XXX оперный фестиваль «Россини в Вильдбаде». Часть вторая*

На следующее утро в крошечном Королевском Куртеатре давали комическую оперу «Странный случай». Сразу оговорюсь, что такое название давно утвердилось в русскоязычной литературе, хотя более точно было бы перевести оригинальное название — L’equivoco stravagante — как «Экстравагантная двусмысленность» или нечто в этом роде. Это третья опера Россини и первая его относительно большая опера, поставленная на сцене. Судьба ее сложилась не слишком удачно: вскоре после премьеры, состоявшейся 26 октября 1811 года в болонском Театро дель Корсо, оперу запретили, и было за что — либретто Гаэтано Гасбарри действительно изобилует двусмысленностями и довольно пошлыми шутками, да и сам сюжет весьма сомнителен.

У нувориша Гамберотто выросла дочь Эрнестина, которую пора выдавать замуж, но у нее на уме одна философия и литература. В дом Гамберотто прибывают богатый и глупый жених Бураликкьо, а также влюбленный в Эрнестину Эрманно, который нанимается к ней учителем. Слуга Фронтино, сочувствующий влюбленному, придумывает хитрый план и подбрасывает Бураликкьо подметное письмо, будто Эрнестина на самом деле никакая не Эрнестина, а переодетый кастрат Эрнесто, к тому же дезертир, который под видом женщины скрывается от армии. В этом и заключается двусмысленность, давшая название опере. Само собой, после череды дальнейших недоразумений Эрманно получает в жены Эрнестину, а Бураликкьо остается ни с чем.

До запрета опера была исполнена всего три раза, больше она при жизни Россини не ставилась. Однако Россини, конечно, использовал значительную часть этой партитуры для своих последующих опер, и прежде всего для «Пробного камня», созданного в следующем году.

В постановке Шёнлебера действие оперы перенесено в 60-е годы прошлого века. Конечно, в это время уже не было традиционных для Италии начала XIX века кастратов (уже тогда вышедших из моды), зато появились трансгендеры, так что скользкая тема оперы вполне сохранила актуальность. В целом режиссер довольно бережно обошелся с либретто, но все же пошлых шуток было несколько больше, чем хотелось бы (увы, совсем без них в этой опере не обойтись при всем желании). Но было много и действительно интересных находок. Эрнестина в первом действии и правда выглядела не слишком женственно: брючный костюм, галстук, очки. Так что идея Фронтино убедить Бураликкьо, что это вовсе не женщина, не выглядит такой уж нелепой. В сцене же, когда Бураликкьо находит подметное письмо, она, напротив, выходит в подчеркнуто женственном наряде и всячески старается его соблазнить, однако жених уже окончательно убежден, что перед ним трансвестит или трансгендер, и лишь шарахается от нее.

К тому же хористы на этот раз должны были не только петь, но и приплясывать, причем мужской хор по задумке режиссера щеголял в шотландских килтах и немыслимых женских париках, тем самым, видимо, подчеркивая стирание гендерных стереотипов в безумном современном мире.

Что касается музыкальной части, то здесь все было исполнено на довольно хорошем уровне. Прежде всего следует отметить тройку главных героев: великолепное бархатное контральто Антонеллу Колаянни (Эрнестина), уже знакомого по «Моисею» тенора Патрика Кабонго, которому наконец-то удалось развернуться и показать в полной мере свои возможности, а также баритона Эммануэля Франко (Бураликкьо), продемонстрировавшего как отличную технику, так и незаурядный комический талант в образе самовлюбленной поп-звезды. Опытный бас-буффо Джулио Мастрототаро в партии Гамберотто порадовал игрой несколько больше, чем вокалом, поскольку звучал порой резковато, иногда почти срываясь на крик. Тенор Себастьян Монти (Фронтино) обладает приятным, но очень маленьким голосом, пропадавшим за оркестром даже в условиях крошечного Куртеатра. Гораздо лучше звучала сопрано Элеонора Беллоччи в партии служанки Розалии. Эта певица участвовала также в постановке одноактного фарса «Брачный вексель», где исполнила одну из главных партий.

Порадовал тонким пониманием росиниевского стиля молодой испанский дирижер Хосе Мигель Перес-Сьерра, постоянный участник фестиваля, специалист по музыке Россини и вообще бельканто.

В тот же вечер в Тринкхалле исполнялась кантата «Свадьба Фетиды и Пелея», созданная Россини в 1815 году по заказу неаполитанского короля Фердинанда IV по случаю бракосочетания Карла-Фердинанда, герцога де Берри, и Марии-Каролины, внучки короля. Россини регулярно сочинял на заказ (а отчасти компилировал) подобные аллегорические кантаты, приуроченные к различным торжественным событиям. Обычно значительную их часть составляла ранее написанная музыка. Вот и здесь слушатель легко может распознать слегка видоизмененную арию Альмавивы Cessa di più resistere из «Севильского цирюльника», приспособленную для сопрано (богиня Церера), а еще позже ставшую финальным рондо Золушки. А завершает кантату славословие молодоженов — «новых Фетиды и Пелея» — под музыку финала «Пробного камня» (звучавшую также и в исполнявшемся накануне «Странном случае»), правда, тоже несколько переработанную.

Последней подобной кантатой, однако разросшейся до размеров полноценной оперы и почти не содержащей самозаимствований, стало «Путешествие в Реймс», написанное по случаю коронации французского короля Карла X.

«Свадьба Фетиды и Пелея» значительно короче — около часа музыки. Первоначально в программе фестиваля было объявлено, что помимо кантаты прозвучат и другие россиниевские раритеты, однако в итоге все ограничилось тем, что финал исполнили на бис.

И все же это был весьма интересный концерт, прежде всего благодаря исполнительницам партий античных богинь: Марине Компарато (Юнона) и Леонор Бонилье (Церера). Последняя специально приехала в Вильдбад ради этого концерта в перерыве между спектаклями редчайшей оперы Николы Ваккая «Джульетта и Ромео» в Мартина-Франке.

В партии Пелея выступил Мерт Сюнгю, в партии Юпитера — Джошуа Стюарт, Фетидой была Элеонора Беллоччи (которая тем же утром успела спеть Розалию в «Странном случае», а на следующий день — Фанни в «Брачном векселе».

Как я уже писал выше, постановка «Брачного векселя» в Куртеатре — режиссерский дебют Лоренцо Регаццо. На этот раз сам он не пел, однако присутствовал на сцене практически на всем протяжении оперы.

«Брачный вексель», написанный за год до «Странного случая», в 1810 году — всего лишь вторая опера Россини и первая из поставленных на сцене. По сюжету богатый английский торговец Тобиас Милл получает письмо от своего торгового партнера из Канады Слука, где тот на хороших условиях просит подобрать ему невесту, отвечающую определенным требованиям. Милл решает «выгодно продать» собственную дочь Фанни, которая, естественно, влюблена в Эдуардо, не имеющего ни гроша за душой. После череды недоразумений благородный Слук отказывается от невесты и даже обеспечивает влюбленным безбедное будущее.

Регаццо решил превратить постановку этой незамысловатой одноактной оперы в злую пародию на современную режиссуру, преимущественно немецкую. Уже под увертюру слуга Милла Нортон, выполняющий здесь параллельно роль ассистента режиссера, выкатывает на сцену настоящий мусорный бак, из которого они вдвоем с режиссером (то есть самим Регаццо в немыслимом наряде, включающем брюки с заплатками и разные носки) извлекают различные необходимые для «правильной» современной постановки предметы: пустые бутылки, пару черепов, резиновую свиную голову, ночной горшок и даже бомбу. Видимо, таким образом Регаццо решил визуализировать понятие «треш» — «мусор», которым противники давно уже наградили подобную режиссуру. В дальнейшем по ходу дела режиссер постоянно вмешивается в процесс, всячески усложняя певцам работу за счет все новых и новых идей, которые он черпает из огромной книги под названием «Пособие по современной театральной режиссуре». Так, Милл должен изображать спортсмена и постоянно бегать, даже во время пения; красавица служанка Кларина, и без того вызывающе одетая, вынуждена во время арии показывать стриптиз; беднягу тенора в одной из сцен режиссер выталкивает на сцену в женском платье, ибо какая же современная оперная постановка может обойтись без трансвестита? Режиссер-«немец» даже учил певцов «правильному» итальянскому произношению — разумеется, с уморительным немецким акцентом! Но и на него находится управа: внезапно получив в руки портрет Дзеффирелли, горе-режиссер впадает в паралич и приходит в себя лишь после того, как его избавляют от злополучного портрета.

Впрочем, традиционной режиссуре от Регаццо тоже досталось: едва освободившись на короткое время от надзора своего мучителя, солисты немедленно начинают комично заламывать руки и принимать картинные позы в «лучших» традициях оперного театра середины прошлого века. А сопрано в своей большой арии доводит беднягу до белого каления, принимая различные позы из арсенала Марии Каллас, соответствующие портреты которой одновременно проецируются на задник сцены.

Немецкая публика не оценила юмора, на поклонах в адрес Регаццо звучали многочисленные неодобрительные возгласы, но мне постановка показалась чрезвычайно остроумной и изобретательной, хотя местами, возможно, слегка перегруженной деталями.

Наиболее интересными в этой опере мне показались работы баритона Матии Меича (Милл) и баса Роберто Майетты (Слук). Хороша была и Элеонора Беллоччи в партии Фанни, продемонстрировавшая в своей большой арии красивые и уверенные верхние ноты. Запомнилась также Мария Рита Комбаттелли, которая в середине своей арии, с целью усыпить режиссера и избавиться от необходимости завершать стриптиз, внезапно вставила длинную виртуозную каденцию, отчасти повторяющую знаменитую каденцию Лючии ди Ламмермур. Китайский тенор Сьян Сю в партии Эдоардо Милфорта выглядел бледнее своих партнеров по сцене, да и голос его показался мне слишком крепким и малоподвижным для музыки Россини. Неплох был баритон Хавьер Поведано в партии Нортона (и ассистента режиссера). Дирижировал Якопо Бруза, и его работа меня не убедила — не хватало слаженности в ансамблях.

В тот же вечер в Тринкхалле состоялось концертное исполнение «Зельмиры». Это последняя из новаторских неаполитанских опер Россини, премьера которой состоялась в 1822 году в театре Сан-Карло. Как и в большинстве опер, написанных для этого театра, главные партии на премьере исполняли Изабелла Кольбран и два очень разных тенора: обладатель легкого и подвижного голоса Джованни Давид пел главного героя, мужа Зельмиры Гила (Ило), а баритенор Андреа Ноццари — злодея Антенора, захватившего власть на Лесбосе и оговорившего несчастную Зельмиру, обвинив ее в отцеубийстве.

В том же году опера была поставлена в Вене, и по этому случаю Россини написал большую новую арию Ciel pietoso, ciel clemente для наперсницы Зельмиры Эммы, которую в Вене пела меццо-сопрано Фанни Экерлин. Позже, в 1826 году, Россини еще раз переработал оперу, теперь уже для парижской постановки. Зельмиру в Париже пела Джудитта Паста, и для нее Россини написал новую арию перед финалом — Da te spero, o ciel clemente.  Кабалетту он решил не сочинять заново, а позаимствовать из «Гермионы». Оригинальное же финальное рондо Зельмиры Riedi al soglio было сокращено и стало терцетом Зельмиры, Гила и отца Зельмиры Полидора, которого, конечно, никто не убивал.

В Вильдбаде, как и несколько лет назад в Пезаро, решили представить именно эту последнюю парижскую редакцию, содержащую наибольшее количество музыки. Само собой, опера была исполнена полностью, без каких-либо заметных купюр.

Партии, написанные Россини для Изабеллы Кольбран, в наше время поют как сопрано, так и высокие меццо-сопрано. В Пезаро ее пела меццо Кейт Олдрич, а вот в Вильдбаде решили поручить партию чистому сопрано. На мой взгляд Сильвия Далла Бенетта справилась с задачей прекрасно, хотя, возможно, эту партию можно было спеть чуть более темпераментно. Также одна из самых больших удач этого концертного исполнения — Марина Компарато в партии Эммы.

К сожалению, с мужскими голосами не все было так гладко. Самое большое разочарование — Джошуа Стюарт в партии Антенора. Он довольно прилично, хоть и не блестяще, спел накануне Юпитера в «Свадьбе Фетиды и Пелея», но вот партия, написанная для Ноццари — певца с огромным диапазоном — вызвала у него явные затруднения. Так, на низких нотах его почти не было слышно, в то время как на высоких он, напротив, переходил практически на крик. Мерт Сюнгю справился с партией Гила значительно лучше, но и здесь было ощущение, что она не очень ему подходит. У Сюнгю довольно крепкий голос, а для Гила требуется легкий и подвижный. Хотя он и брал периодически высокие ноты, заметно было, что они стоят ему значительных усилий. Исполнитель партии Полидора Федерико Сакки несколько неуверенно спел свою выходную арию, но затем постепенно распелся. У Луки Далль’Амико в партии Левкиппа, доверенного лица Антенора, наблюдались те же проблемы, что и ранее в партии Фараона.

Зато совершенно блестяще звучал оркестр под управлением выдающегося маэстро Джанлуиджи Джельметти, одного из лучших интерпретаторов музыки Россини. Его первое появление на фестивале в прошлом году, когда под его управлением прозвучала редчайшая опера-пастиччо «Эдуардо и Кристина», стало настоящим событием. В этом году он снова прибыл в Вильдбад, на этот раз ради «Зельмиры».

Утром 28 июля, накануне отъезда из Вильдбада, я посетил третий, последний за этот фестиваль концерт из цикла «Rossini & Co». Такие концерты проводятся там регулярно и проходят на сцене Куртеатра. На них участники Академии молодых певцов, многие из которых также заняты и в фестивальных постановках, показывают свои возможности, исполняя арии и дуэты из различных опер — как следует из названия цикла, Россини и не только. Программа каждого из трех концертов отличалась, а вот состав участников оставался примерно одинаковым. В конце последнего концерта Йохан Шёнлебер традиционно присуждает две премии — приз бельканто и приз зрительских симпатий.

Некоторые певцы участвуют в этих концертах из года в год. Так, Роберто Майетта, еще в прошлом году получивший приз зрительских симпатий, вновь порадовал публику, исполнив вместе с Марией-Ритой Комбаттелли дуэт Джулии и Джермано из «Шелковой лестницы», а затем каватину Фигаро. Сама Комбаттелли исполнила четыре номера. Помимо упомянутого дуэта это также баркарола Дулькамары и Адины из «Любовного напитка» вместе с Бауржаном Андержановым, весьма комично изображавшим старого сенатора, периодически теряющего вставную челюсть, каватина Розины и ее дуэт с Фигаро, которого на этот раз исполнял Хавьер Поведано. Комбаттелли получила приз зрительских симпатий, а главная премия досталась Элеоноре Беллоччи, сорвавшей овацию после исполнения каватины графини де Фольвиль из «Путешествия в Реймс».

Следующий фестиваль в Вильдбаде традиционно состоится в июле 2019 года, полностью его программа будет объявлена позже, но уже сейчас известно, что на фестивале под управлением Антонино Фольяни прозвучит «Танкред» — опера, по непонятным причинам до сих пор там не исполнявшаяся.

* начало:

XXX оперный фестиваль «Россини в Вильдбаде». Часть первая