Пезаро, Rossini Opera Festival 2018. «Севильский цирюльник»

Две редчайшие оперы Россини («Риччардо и Зораиду» и «Адину») здесь решили дополнить его самым популярным произведением — «Севильским цирюльником». Признаюсь, я был несколько огорчен, когда узнал об этом: ведь «Цирюльника» можно услышать практически в любом театре, а в Пезаро меломаны едут за чем-то более экзотичным. Но в итоге эта успевшая изрядно надоесть опера неожиданно оказалась не менее ярким событием, чем две другие.

Да, услышать «Севильского цирюльника» можно где угодно, но вот настоящего — увы, далеко не везде! Более того, шансы услышать его где-то за пределами Пезаро ничтожно малы. Огромная популярность «Цирюльника» сыграла с ним злую шутку: как почти все знаменитые оперы эпохи бельканто, практически сразу после премьеры он начал подвергаться различным переделкам, сокращениям и интерполяциям. Некоторые изменения происходили с ведома Россини и даже при его участии, но большинство — нет. В итоге та опера, которая в наше время исполняется повсеместно, оказалась весьма далека от авторского замысла.

Приведу пару примеров. Как известно, оригинальное название этой оперы — «Альмавива, или Тщетная предосторожность». С одной стороны, Россини таким образом хотел как-то дистанцироваться от «Севильского цирюльника» Паизиелло, которого весьма ценила римская публика. С другой стороны, таким образом композитор подчеркивал, что главный герой его оперы — не цирюльник, а граф, партию которого на премьере исполнял выдающийся тенор Мануэль Гарсия. А главному герою по статусу полагалась большая виртуозная ария, и Россини написал для него рондо Cessa di più resistere, звучащее непосредственно перед финалом — в самом «статусном» месте оперы. Но почти сразу исполнители партии Альмавивы перестали петь эту сложнейшую арию. Для постановки в Падуе сам Россини переработал арию, передав ее (с измененными словами) Гельтруде Ригетти-Джорджи — певице, исполнявшей Розину, а потом арию и вовсе стали купировать.

Также долгое время примадонны заменяли написанное Россини для сцены урока пения рондо Contro un cor che accende amore произвольно выбранными ариями, и если на первом этапе это были, конечно, стилистически близкие сочинения самого Россини или его современников, то в последующие годы в этой сцене стала звучать совершенно чужеродная музыка. В наши дни эта традиция практически умерла, но иногда ее еще пытаются возродить, как было сделано в относительно недавней постановке Михайловского театра в Санкт-Петербурге. Более того, мне встречалось утверждение, будто бы Россини вообще не писал арий для этой сцены, а предоставил примадоннам полную свободу петь там все, что они пожелают! На самом же деле помимо оригинального рондо сам Россини написал для этой сцены альтернативную арию La mia pace, la mia calma, которая в наше время не исполняется.

Еще одна давняя традиция, возникшая практически сразу после премьеры — поручать партию Розины сопрано, хотя Россини предназначал ее для меццо-сопрано. В наше время от этой традиции начали отходить, однако сопрано до сих пор поют Розину довольно часто. Например, в этом августе, помимо Пезаро, «Цирюльник» шел сразу на двух античных аренах — в Вероне и в Оранже, причем в обоих случаях Розину пели сопрано.

Покойный маэстро Альберто Дзедда, основатель и многолетний руководитель россиниевского фестиваля, первым озаботился тем, чтобы вернуть слушателям подлинного «Цирюльника» — такого, каким его задумал автор. В 1969 году под его руководством вышло первое критическое издание партитуры, недавно появился обновленный вариант.

Стоит особо отметить, что именно «Севильский цирюльник» — первая опера эпохи бельканто, записанная в студии без традиционных купюр, с восстановленными повторами в кабалеттах и с рондо Альмавивы (запись Э. Лайнсдорфа 1958 года). И он же стал первой оперой, опубликованной в критическом издании, свободном от всех позднейших наслоений.

Конечно, все постановки этой оперы в Пезаро основываются на критическом издании Дзедды. Другие театры в наше время тоже регулярно к нему обращаются, но крайне редко при этом отказываются от давно ставших традиционными купюр. Так, до сих пор почти никогда не исполняют сложнейшее рондо Альмавивы, различные мелкие или крупные купюры делаются почти во всех ариях и дуэтах, существенно сокращаются речитативы.

Конечно, речитативы secco, написанные к тому же не самим Россини, а неизвестным ассистентом — не самое ценное в опере, но они могут быть весьма функциональными, что и было продемонстрировано в рецензируемой постановке. Например, разглагольствования Фьорелло после дуэта Фигаро и Альмавивы мало что дают зрителю, но за то время, пока Фьорелло жалуется на судьбу, можно сменить декорации, не останавливая при этом действие. И на сцене действительно в этот момент улица с домами графа и Бартоло плавно сместилась влево, превратившись в интерьер второй картины.

На Адриатической арене в Пезаро, в отличие от подавляющего большинства оперных театров, была представлена абсолютно полная оригинальная версия оперы, без купюр и без дополнений.

Режиссером выступил Пьер Луиджи Пицци, за свою многолетнюю карьеру поставивший весьма внушительное число опер Россини, но к этой, как ни странно, обратившийся впервые. В прошлом году на фестивале шла его возобновленная постановка «Пробного камня», где режиссер перенес действие на современный курорт, сильно напоминающий собственно Пезаро. В нынешнем «Севильском цирюльнике» тоже Севилья показалась похожа на Пезаро, хотя эпоху режиссер все-таки выбрал несколько более отдаленную. Зато около дома доктора Бартоло появилась большая каменная ванна — в точности такая, как около здания старого рыбного рынка, хорошо знакомого всем жителям Пезаро и постоянным посетителям фестиваля.

В целом Пицци предложил зрителям совершенно классическую трактовку оперы в реалистических декорациях, однако со множеством интересных находок. Например, из либретто ясно, что Альмавива, прибыв в Севилью, поселился где-то поблизости от дома Бартоло. Где? Да прямо напротив! Его собственный балкон расположен через улицу от балкона Розины. Вполне логично: денег у него достаточно, чтобы снять или купить любой дом, вот он и выбрал наиболее подходящий! Интересно и режиссерское решение с «доном Алонсо», оказавшимся вдруг карликом: Альмавива в этой сцене передвигался исключительно на коленях, к которым были привязаны туфли. Множество забавных ситуаций возникало, когда он порывался незаметно для Бартоло вскочить на ноги.

Впрочем, некоторые моменты постановки все же показались мне излишними. Например, зачем понадобилось заставлять Фигаро во время знаменитой каватины показывать стриптиз? Кстати, исполнивший его баритон Давиде Лучано участвовал в прошлогоднем «Пробном камне», где с успехом исполнил партию критика Макробио, а теперь вернулся на ту же сцену (или арену) уже как очень неплохой Фигаро.

Графа Альмавиву спел постоянный участник россиниевских фестивалей в Пезаро и Вильдбаде Максим Миронов, также один из участников прошлогоднего «Пробного камня». Голос его за последнее время несколько окреп, стал более звучным, сохранив при этом подвижность. После великолепно исполненного рондо Cessa di più resistere певец получил заслуженную овацию.

Меццо-сопрано из Японии Айя Вакидзоно, в прошлом году в «Пробном камне» спевшая Клариче, в этом порадовала красивым тембром и россыпями колоратур уже как Розина.

Но все же наиболее запомнились выступления двух ветеранов сцены — басов Микеле Пертузи (Базилио) и Пьетро Спаньоли (Бартоло). Интересно, что Спаньоли еще недавно блестяще исполнял Фигаро, существует две его видеозаписи в этой роли, в обеих его партнером по сцене был Хуан Диего Флорес. Видимо, певец решил, что не стоит петь Фигаро до старости, пора переходить на более «возрастные» партии. Его слегка картавящий Бартоло выглядел весьма комично, хотя и без традиционного для этой партии переигрывания. Заикающийся Базилио-Пертузи отлично дополнял картину.

Стоит упомянуть еще одну опытную певицу, участвовавшую в постановке: Элену Дзилио в партии Берты, сохранившую, несмотря на несколько возрастное звучание, всю мощь своего голоса и проявившую незаурядный артистизм.

Как и в «Риччардо и Зораиде», ярко и с полным пониманием россиниевского стиля звучали хор театра Вентидио Бассо из Асколи-Пичено под управлением Джованни Фарины и Национальный симфонический оркестр RAI, на этот раз под руководством Ива Абеля.

Комментарии: