Дмитрий Черняков. «Средство Макропулоса» в Цюрихе

Dmitri Tcherniakov           © operatime

Премьера оперы Яначека «Средство Макропулоса» с большим успехом состоялась в Цюрихской опере 22 сентября 2019. Автором режиссуры выступил Дмитрий Черняков. Музыковед, оперный критик Аделина Ефименко посетила премьеру. Перевод текста на русский посвящается 50-летнему юбилею Мастера современной режиссуры Дмитрию Чернякову.

ГРЕГОР. … Но вдруг явились вы, невесть откуда, знаменитая, удивительная, полная тайн… Что вы смеетесь?

МАРТИ. Ничего. Ерунда.

ГРЕГОР. Умоляю вас, скажите! Объясните мне всё! (Марти лишь отрицательно качает головой.) Не можете?

МАРТИ. Не хочу.

ГРЕГОР. Откуда вы знаете о письмах? Откуда вы знаете о завещании? Откуда? И с каких пор?  Кто вам рассказал? С кем вы связаны? Поймите, я… я должен знать, что́ за этим кроется.

МАРТИ. Чудо.

ГРЕГОР. Да, чудо. Но каждое чудо требует объяснения. Иначе оно невыносимо[1].

Вы догадались, откуда этот фрагмент? Вспомните! Альберт (Бертик) – герой повести Карела Чапека и оперы Леоша Яначека – безумно влюбился в Эмилию Марти – знаменитую оперную Деву? … И ведь как влюбился!

ГРЕГОР. … в вас – я почувствовал это с первого взгляда – в вас есть что-то страшное. Вы вели бурную жизнь? Послушайте…

МАРТИ. Не начинай!

ГРЕГОР …я не понимаю, почему вас до сих пор никто не убил?

МАРТИ. Не начинай!

ГРЕГОР. Нет, дайте мне договорить! Вы были суровы со мной, а это выводит из равновесия. На меня пахну́ло как из раскаленного горна. Что это такое? Жар ставит тебя на дыбы словно зверя. Вы пробуждаете страшные чувства. Вам это кто-нибудь говорил? (Подходит к ней.) Эмилия, вы же сами знаете, как вы прекрасны!

Чудо как чудо! Когда Грегор и Марти выясняют отношения, когда угрожающее fortissimo оркестра Цюрихской филармонии (дирижер – Якуб Груша) наполняет зал фанфарами Страшного Суда, вспоминается иной сюжет из другой оперы, а именно, квинтет «Мне страшно» из «Пиковой дамы» … Ситуация повторяется не дословно, но по существу.

ГРАФИНЯ: Мне страшно! // Он опять передо мной…// Объятый весь какой-то дикой страстью…// Что хочет он, преследуя меня?… // Мне страшно, будто я во власти // Его очей зловещего огня! // Мне страшно!

ГЕРМАН: Мне страшно! // Здесь опять передо мной, как призрак роковой, // Явилась мрачная старуха…// Что надо ей, что хочет от меня? // Как будто я во власти // Ее очей зловещего огня! // Кто, кто она? // Мне страшно!

Героиня «Средства Макропулоса» Эмилия Марти – главный свидетель судебного процесса за земли и имение предков Gut Loukov – «Прус против Грегора». Суд длится около ста лет. И вдруг в ход дела вмешивается знаменитая оперная Дива Эмилия Марти, обнаружив странную осведомленность в таинственной семейной тяжбе нескольких поколений Грегоров и Прусов.

В ходе спектакля параллельно открываются и другие тайны, затрагивающие непосредственно каждого из нас.

Как в криминальной комедии-фэнтези Карела Чапека, так и в опере Леоша Яначека «Средство Маропулоса» героиня повествует о чуде своей жизни, длящейся 337 лет. За это время она сделала артистическую карьеру, но устала от обыденной жизни. Однажды Элина Макропулос почувствовала дыхание старости. Перестал действовать эликсир молодости. С целью вернуть себе «рецепт вечной молодости», который она когда-то подарила Йозефу Фердинанду Прусу (ред. – по сюжету пьесы Йозеф Пеппи Прус (Пеппи)– единственная любовь Элины Макропулос – в прошлом Элиан МакГрегор, – от которой и родился сын). Эмилия вынуждена подарить ночь любви Ярославу Прусу – потомку Пеппи, врагу влюбленного в Эмилию Бертика (Альберта МакГрегор). И снова невольно возникают параллели с мистической фигурой Графини, которая в далеком прошлом (вероятно в прошлой жизни) узнала тайну трех карт ценой «одного rendezvous». Но если у Пушкина и Чайковского таинственный женский гештальт – старуха, у Чапека и Яначека – красавица, лишь в финальном монологе раскрывшая все карты своей игры с вечностью. Грегору она объясняет, почему не может ответить на его любовь – ведь она его «пра-пра-пра-пра-пра-пра-прабабушка». Коловатому, потомственному адвокату судебного дела «Прус против Грегора», и всем свидетелям процесса она предъявляет бесспорные факты и доказательства того, что она – Элина Макропулос, дочь алхимика Иеронимуса Макропулоса – врача богемского императора Рудольфа II, родившаяся в 1575 году, и ставшая жертвой алхимических экспериментов отца в возрасте 16-ти лет. Выпив порцию эликсира вечной молодости, она впала в кому, выздоровела, сбежала за границу и с тех пор жила под разными именами – Эугении Монтес, Эльзы Мюллер, Екатерины Мышкиной, Элиан МакГрегор. На момент суда она – известная оперная Дива Эмилия Марти.

Идентичность инициалов Е.М. адвокат фиксирует на письмах и документах. Так в разные периоды жизни подписывалось одно и то же лицо – Элина Макропулос. Во время судебного разбирательства героиня решает не продлевать себе жизнь. Как ни странно, ее решение не становится большой неожиданностью для зрителей. Скепсис, нигилизм, черный юмор, бездушие, усталость и неспособность любить – таковы результаты вечной молодости героини. Однако финалы истории-утопии об эликсире вечной молодости у К. Чапека и Л. Яначека не идентичны. Последние слова Элины Макропулос alias Эмилии Марти в криминальной комедии-фэнтези Чапека – Ха-ха-ха, конец бессмертию!, а в драме-фэнтези Яначека – Pater hemon! (с исп. – Отче наш). Причины различий здесь очевидны. Для чешского писателя-фантаста толчком к написанию пьесы об оперной Деве в возрасте 337-ти лет послужил научный факт – теория профессора Мечникова о причинах старения как следствие самоинтоксикации организма, о чем автор информирует читателей в предисловии. Яначек же был инспирирован своим поздним чувством неразделенной любви к 37-летней Камиле Стоссловой. Композитор много размышлял со своей возлюбленной о смысле жизни, старения и смерти. Тебе хотелось бы быть такой? – спрашивал Яначек Стосслову, – и тут же констатировал: 337-летняя красавица не имела сердца …

После последней исповеди Элины Макропулос на суде никто не вожделеет бессмертия. Рецепт вечной молодости сжигает молодая певица Криста, для которой Эмилия ранее была кумиром, пока в нее не влюбился Янек. Сын Ярослава Пруса – тот несчастный парень, который выдержав в спектакле Чернякова унижения отца и неискренность Кристы, бесславно покончив жизнь самоубийством, не добивщись взаимности от Эмилии Марти. Итак, перед нами опять типичная история femme fatale?

Суть образа femme fatale, модная в 20-х годах ХХ века (как раз в период создания пьесы К. Чапека (1922) и оперы Л. Яначека (премьера 1926, Национальный театр Брно), не заинтересовала режиссера. Черняков вновь и вновь погружается в глубины психики своих персонажей, а теперь исследует и психику Элины Макропулос вместе с музыкой Л. Яначека. Неожиданное видение сюжета захватывает от целостного восприятия до множества оригинальных литературно-театральных находок, изъятых из либретто. Например, изначально отец Кристи, помощник адвоката Витек умеренно констатирует «М-мда. Ничто не вечно. Vanitas (суета. – лат.) … Пепел и прах. (задумчиво садится на верхнюю ступеньку)»[2]. В таком ключе Черняков и развивается идею дуэли со смертью женщины, оперной звезды (какая разница, сколько ей лет? На вид – за 40), больной раком.

Вступление оркестра предваряет фильм (без вмешательства кино не обойтись), с помощью которого режиссер подключает иной контекст событий, отличный от литературного и оперного первоисточников. На киноэкране мелькают рентгеновские снимки. Затем указательный палец с безупречным маникюром незнакомки застывает на словах «неоперабельная форма рака», «распространение метастазов», «осталось жить два месяца». Так выглядит ее последний приговор! Ей уже не до приговоров суда «Прус против Грегора». Получается, что Эмилия Марти косвенно задействована в этой семейной тяжбе уже после судебного диагноза врачей.

Черняков как бы задает вопрос публике: как пережить этот момент? На экране наблюдаем, как правая рука незнакомки за кадром начинает судорожно фиксировать на листке бумаги последние желания: пригласить артистов, купить новое платье, нет – два платья, зачеркивает 2, дописывает 3. Вот так мгновенно составлен план двух последних месяцев жизни. Позже мы увидим на сцене артистку в этих трех непревзойденных нарядах, созданных Еленой Зайцевой.

Насладиться последними мгновениями жизни героине все же не удастся до конца. Она вынуждена включиться в уголовную пьесу жизни, в потyсторонний мир, в котором царят мужчины, судебные процессы между потомками, похоть, зависть, провинциализм и душевная пустота. С точки зрения человека, которому осталось жить два месяца – слишком мелочные проблемы. Однако, новая участница оперы Яначека / Чернякова успеет ярко отпраздновать собственную смерть.

Она успеет надеть все три платья, сыграет перед зрителями свое последнее шоу под названием «Средство Макропулоса», прозрачно напомнит публике вместе с хором о memento mori, произнесет молитву Pater hemon! и умрет на сцене. Образ больной оперной Дивы за два месяца до смерти проникновенно создала великолепная немецкая сопрано Эвелин Херлициус. То теплый и искрящийся, как первое ярко желтое бархатное платье (к нему идеально подошла прическа Мирей Матье). Позже – богемный, кулуарный, как ее роскошные красно-черные балахоны велюровый и шелковый. Наконец ее облик приобретает блеск, торжество и совершенство в последнем классическом вечернем платье. Именно в нем таинственная Элина Макропулос примет театральную позу и откажется от вечной молодости. Ведь суть ее мудрости – быть счастливой в любом возрасте? Но героиня Дмитрия Чернякова не то что не доживает до 337 лет, а уходит из жизни в момент расцвета блестящей артистической карьеры и женской красоты.

В финальном монологе Эмилии Марти вдруг поддаешься даже на некий морализаторский пафос. Ее слова («А во мне жизнь остановилась, господи боже мой, – и ни с места! Какое ужасное одиночество! Кристинка, да ведь это все равно – что петь, что молчать… Опостылеет быть хорошим, опостылеет быть плохим. Опостылеет земля, опостылеет небо! И ты понимаешь, что в тебе умерла душа»)[3] резонируют с мыслями души артистки, которая все еще стремится жить. Ведь диагноз больной фиксирует лишь приближение физиологической смерти тела. Поэтому из уст певицы Эвелин Херлициус эти слова Элины Макропулос воспринимаются как предостережение: Не тратьте жизнь на скуку и вражду. Творите. Осуществляйте мечты. Не тоскуйте по молодости. Берегите душу. Ведь душа вечна.

Страх, надлом, смерть героини – напряжение до последнего аккорда – так выстроил звучание спектакля эксперт творчества Леоша Яначека Якуб Груша. Чешский дирижер озвучил яркие параллели с экспрессионистскими партитурами Берга («Лулу») и Бартока («Замок ґерцога Синяя Борода»), вместе с тем, избавился от атмосферы сарказма вокруг Элины / Эмилии / Эвелин Герлитциус. Партия новой героини Чернякова наполнилась ностальгическим смыслом прощания с жизнью. Непревзойденная Эвелин Герлитциус настолько прониклась идеями режиссера, что стала не протсто исполнительницей главной партии, а как бы сыграла саму себя. Интимные моменты самосозерцания в мизансценах второго и третьего актов дополнились рефлексиями музыканта. Влюбленного в музыку Яначека – «звук в момент возникновения, то есть, когда мы его впервые услышали, несет в себе свой конец, (…) а вместе с ним заканчивается и магия, которую творит сцена. Эту магию можно взять с собой, сохранить в сердце, но она не повторяется»[4].

Два часа без перерыва, не сходя со сцены, певица творила это чудо, эту магию соборного образа оперной Дивы – Элины Макропулос, Элиан МакГрегор, Эмилии Марти, безымянной актрисы, обреченной на смерть. При этом и магия спектакля продолжалась и после завершения. Как Чернякову удается захватить всех и вся – сцену и зал, протагонистов и публику – таким потрясающим психологизмом ситуаций? Наверное потому, что мы на каждом шагу конфронтируем с такими ситуациями. Не случайно интендант Цюрихской оперы режиссер Андреас Гомоки назвал Чернякова режиссером скрытой драматики (с нем. – verdeckte Dramatik), созвучной музыке Яначека. «Ведь протагонисты не выплескивают свой внутренний мир наружу. Они говорят сдержанно и, как будто, об обыденных вещах, но то, что ими движет на самом деле, остается непроизнесенным. Только через музыку и театр, насыщенных подтекстами, мы можем прислушиваться к глубинам человеческой души»[5].

По-видимому, Черняков находит веские аргументы для оправдания нигилизма своей героини, которая, прожив 337 лет, на вопрос Пруса, о смысле жизни, печально признается – «Ничего! Вообще ничего!». Во-первых, один из немногих ариозных моментов в опере, сопровождаемый солирующей Viola d’amore, насыщен эмоционально теплым, романтическим звучанием оркестра. Режиссеру достаточно этого момента, чтобы выстроить драматургию постановки в согласии с завещанием композитора: «Для меня ничего не имеет смысла без любви (…) Я бы хотел, чтобы все наконец полюбили ее (ред. – Элину Макропулос)». Очевидно, что Дмитрий Черняков вмешивается ради этого момента в рациональный, наполненный повседневными деталями сюжет судебной драмы, зафиксированной в либретто, не придерживаясь сценических указаний партитуры. Смен декораций – адвокатской конторы Коленатого, большого театра, комнаты отеля – мы не увидим на сцене. Все пространство ограничено одной единственной комнатой в салонном стиле королевских оперных театров. Во-вторых, чем далее, тем ярче визуализируется мысль, что действие не «здесь и теперь», а в воспоминаниях героини. Все происходящее на сцене, симметрично разделенной на три части (большая центральная комната и две боковые, закулисные с актерами, ожидающими своего выхода), видится как бы сквозь призму ретроспекции разных жизней оперной певицы накануне ее смерти.

Это многоярусное разделение сцены как-то мистически воздействует на подсознание. На сцене, оформленной свето- и видео-дизайнерами Глебом Фильштинским и Тини Буркхальтер, особое внимание привлекает квази-реальная видеопроекция дерева в окне. Это неизменный сценический контрапункт внутреннего состояния героини. Кино-реализм дерева эфемерный, окутан флером ностальгии старых кинолент и воспринимается как символ скоротечности жизни артистки. При это Эмилия Марти/Эвелин Xерлитциус то замирает, то смотрит в никуда, то садится спиной к персонажам и зрителям и молчаливо смотрит в окно. В такие моменты она единственная кажется реальной на этой сцене – женщина, погруженная в самое себя, абстрагированная от ссор, судебных дел, мужских игр за любовь, власть и богатство. Конфликтом ее жизни всегда были мужчины. Наверное, они сыграли не последнюю роль в ее диагнозе, ее отказе от долголетия и в ее смерти. Элине Макропулос надоело чувствовать себя жертвой, средством или объектом. Вспомним ее отчаянную фразу после встречи с бывшим любовником – безумным стариком-испанцем: Следующий! Кому и что еще от меня надо? Очевидно, что внебрачные отношения с Пеппи Прусом, которому она когда-то открыла секрет своей молодости, переполнили чашу терпения. Наблюдение над диалогами Элины с адвокатом открывает любопытную деталь: как будто мы сами ведем психодиагностику актрисы и узнаем, кто украл и разбил это женское сердце. Целью Пеппи Пруса, страстно вожделевшим вечной молодости, стало средство – «средство Макропулоса», а не любовь Элиан МакГрегор. По-видимому, именно этот факт печально повлиял на карьеру оперной Дивы. Реалистично? Конечно. Вспомним историю большой любви Марии Каллас к Онассису. Но Дмитрий Черняков никогда не доверяет реализму как таковому. Неожиданный поворот событий – известный черняковський трюк. Режиссёр интригует на протяжении всего спектакля, чтобы за несколько минут до развязки поразить публику неожиданным финалом. Метод довольно рискованный. Ведь можно пойти в понимании спектакля не режиссерским путем, а своим собственным. Но, мне кажется, режиссер именно на это и рассчитывает: затронуть разные точки психики, возбудить противоречивые рефлексии, вызвать долгий внутренний резонанс, но не бурный, а тихий и глубокий – как интимное переживание каждым зрителем именно своего собственного жизненного опыта.

На вопрос, реалистично ли решение дилеммы жизни и смерти новой героини не-фэнтези Чернякова, можно ответить двояко: да, потому что история, показанная на сцене вполне реальна, нет, потому что граница реальности и театра под конец буквально разламывается – как и декорации в комнате Эмилии Марти, когда технические работники вывозят со сцены во время ее последнего монолога не только мебель, но и стены. Публика неожиданно оказывается в ситуации «театрального зазеркалья», столкнувшись лицом к лицу с другим зрителем – по ту сторону сцены (180 статистов). Таким образом, все протагонисты оказываются в центре, наблюдая за последними минутами жизни артистки. Такое сферическое решение театрального пространства колоссально сфокусировало внимание на основной фигуре действия, вокруг которой мужчины движутся как планеты вокруг сияющего солнца. Кто она? Элина Макропулос? Эмилия Марти? Элиан МакГрегор? Эвелин Xерлитциус?

В постановке «Средство Макропулоса» Дмитрий Черняков рассказал нам новую историю, рожденную из духа музыки оперы Леоша Яначека. Разбираться в причинах 300-летней скуки Элины Макропулоса, прославившейся под разными именами, режиссер не стал. При желании этим могут заняться оперные критики и опероманы. Героиня Чернякова – это великая артистка, которая играла Элину Макропулос, Элиан МакГрегор, Эмилию Марти, которая жила, пела и умерла на сцене – эффектно, трагично, под аплодисменты публики.

А к творческой биографии Эвелин Xерлитциус добавилась еще одна великолепная партия. Ведь Черняков не случайно задумал свой спектакль так, чтобы мы забыли о героине Чапека и Яначека, а увлеклись игрой и пением Эвелин Герлитциус – реальной оперной Дивой, вписавшей исполнением ролей Электры, Брюнгильды, Кундри, Катерины Измайловой и Элины Макропулос свое имя в историю, а, может быть, и в вечность.

Дмитрия Чернякова как всегда интересовали проблемы не жизни потусторонней, а жизни повседневной, не оперные типажи, а живые люди, не бессмертие, а смертность. По-видимому, проблему жизни, которая может наскучить, он вообще не воспринимает всерьез.  Интенсивность артистического бытия соткана из незабываемых творческих мгновений. Если бы Дмитрию Чернякову выпала возможность испытать на себе средство Макропулоса, ему бы, наверное, не хватило и 337-ми лет, чтобы реализовать все свои идеи, планы и мечты.

С 50-летним юбилеем, Дмитрий!

Авторская версия перевода статьи на русский язык – ©Аделина Ефименко

Статья опубликована в газете «Збруч» (Украина): https://zbruc.eu/node/92623

[1] Здесь и далее – фрагменты из либретто. Леош Яначек. Средство Макропулоса. Опера в 3-х действиях по комедии К. Чапека «Средство Макропулоса». С. 48.

[2] «Средство Макропулоса» Либретто. Действие 1. С. 3.

[3] «Средство Макропулоса» Либретто. Действие 1. 3 действие. С. 6.

[4] Herlitzius, Evelin. Leben heisst immer Er-Leben. Text von Felix Michael. In: MAG 71/Sep 2019. Das Magazin des Opernhauses Zürich. 2019. – S. 24.

[5] Homoki, Andreas. Zur Eröffnung wird getanzt. In: MAG 71/Sep 2019. Das Magazin des Opernhauses Zürich. 2019. – S. 7.